Анджей Ясинский - Беглец [СИ от 21.11.11]
Зевнув стражнику в ответ, старый искусник затряс головой и, повинуясь угрюмому кивку служивого, шевельнул вожжи. Колеса с противным скрипом повернулись, и повозка оказалась в небольшом туннеле под стеной, ярко освещенном искусными светляками. Несколько метров вперед — и ты уже совсем в другом государстве. Но пока оробосские ворота надежно закрыты.
Появился усатый искусник в сопровождении двух дюжих стражников и сразу же подступился к Толлеусу:
— Запрещенные товары, секретные технологии и уникальные разработки, сведения, составляющие государственную тайну? — заученно оттарабанил он, настраивая свой жезл.
— Уникальные разработки только свои собственные, совсем не секретные, — послушно начал старик. — Вот, голем. Сам сделал. Хочу принять участие в ихнем турнире. — Толлеус махнул рукой в сторону запертых ворот. В ответ на удивленно приподнятую бровь он продолжил:
— Есть манокристаллы, — искусник тряхнул посохом, затем ткнул пальцем в накопитель, установленный на Пауке, а также продемонстрировал третий, питающий плетения жилета. — Голем и целебный амулет потребляют много! — добавил он извиняющимся тоном. И тут же поспешно добавил: — Все это сугубо для личного пользования!
Все было чистой правдой. Большую часть своего богатства Толлеус положил на сохранение в даймонский банк до востребования. Немного обменял на обычные накопители маны — разрешенные к вывозу жалкие подобия великолепных кристаллов. Старый искусник рассудил так: хитрить смысла нет. Если не пропустят, то он никуда не поедет. Зато посох не отберут. И тогда можно спокойно доживать свой век в какой-нибудь глуши.
Жезл таможенника подтвердил правдивость слов Толлеуса, но слова словами, а работа работой.
Двое стражников под предводительством сурового искусника принялись деловито рыться в вещах старика. Начальник караула, прикрыв глаза, лениво наблюдал за работой своих подчиненных.
С вещами все было в порядке — никакого криминала. Подробно рассмотрев нехитрое устройство голема, искусник нацелил палец в грудь Толлеуса:
— А это что? — спросил он с прищуром.
— Целебный амулет! — старик услужливо распахнул плащ и стал водить пальцем по невидимым обычному взгляду нитям, объясняя схему работы. Что-либо понять в мешанине плетений и нитей было очень сложно, но служивый смотрел внимательно.
Этого момента Толлеус опасался больше всего. Главный элемент жилета, по сути его мозг и сердце — древний амулет из раскопок, украденный из тюрьмы. При желании и умении он вообще может заменить посох. Такие не продаются в лавках. Если усатый искусник разглядит эманации этого сокровища в хитросплетениях искусных нитей, то это вызовет вопрос, на который Толлеус не сможет ответить.
Когда старик закончил объяснять, усач отошел к начальнику караула и что-то зашептал ему в ухо.
Старый искусник весь издергался:
— Вот сейчас тебя спросят, где взял амулет? — подзуживал он себя, едва сдерживаясь, чтобы не произнести эти слова вслух.
— Где взял, где взял… Нашел! — старика пробрала дрожь.
— Неубедительно! — замурлыкал Толлеус, прищурившись.
Начальник, не дослушав доклад, махнул рукой: Пропустить!
Старый искусник с облегчением выдохнул. Откуда ему было знать, что на его счет давно все решено и проверка — простая формальность.
Кордосцы исчезли, подав сигнал соседям. В таком же составе появились оробосские стражники.
Чародей, первым делом протянувший руку к искусному посоху, сэкономил свою пломбу. Толлеус, с жаром принялся доказывать, что посох ему необходим для управления големом. Предъявленный знак-приглашение возымел просто волшебное действие, и искусника пропустили без досмотров и проволочек. Ворота в такую близкую, но такую незнакомую страну распахнулись перед ним.
Тристис Иммаген
Небольшой и когда-то спокойный городок Маркин превратился в один большой разворошенный муравейник: всюду сновали люди, грузы и повозки — там, наверху, не поленились и прислали действительно внушительное подкрепление, которое все прибывало и прибывало. И пускай большая их часть расквартировалась в предместьях, все равно поток людей через центр был для маленького города огромен. Каждый вновь прибывший отряд нужно поставить на довольствие, разместить на квартирах или выделить место под палатки, проинструктировать командиров и ознакомить их с обстановкой. Вот последнему-то в наступившей неразберихе должного внимания и не уделялось. Настроение среди вояк не внушало оптимизма, самые юркие уже успели наладить контакты с местными и оперативно передавали друг другу слухи про разрушенный магистрат, бежавшего Повелителя Чар и многочисленные проклятия, которыми последний одарил жителей столь "любезно" отнесшегося к нему города.
Особым вниманием были окружены центральные районы города. Кто-то пытался пробраться поближе к ограждениям, посмотреть на результаты разрушения и деятельность постоянно крутящихся там сыскарей, кто-то же наоборот старался держаться от них подальше, опасаясь того, что знаменитые проклятия Повелителя Чар перекинуться и на него.
Деятельность комиссии не оставляли без внимания, постоянно кто-то сновал рядом или через знакомых пытался разузнать, что же произошло на самом деле. Впрочем, особо развернуться любопытным не давали. Недалеко от руин обосновался элитный отряд боевых искусников, приехавших из столицы вместе с комиссией, одного лишь их взгляда хватало для того, чтобы отбить желание задавать вопросы у излишне любопытных.
Впрочем, расследовавшие дело следователи понимали в ситуации не многим больше горожан. Тристис Иммаген сидел и откровенно зевал на очередном допросе. Всю ночь они колесили по городу, пытаясь выловить иллюзии-проклятия. Чародеи уже давно и при очень странных обстоятельствах сбежали из города, собранные факты никак не сводились воедино, отлов и изучение иллюзий должны были хоть немного прояснить ситуацию. Фактов было катастрофически мало, при этом даже то, что было известно, никак не удавалось состыковать в единую картину. Как и ожидалось, очередной допрос не принес результатов, и сыщики опять вернулись к обсуждению многочисленных непоняток. Тристис отстаивал свою линию о независимости действий Повелителя Чар и напавших на тюрьму чародеев, его заваливали контраргументами. Следствие откровенно топталось на месте, фактов было много, но они формировали очень противоречивую и нереальную картину. Оснащенная самыми лучшими сыскными артефактами, получившая огромные привилегии комиссия просто не знала, что делать. По много раз и с разными методиками опрашивались одни и те же свидетели, снова и снова прочесывался и измерялся каждый закоулок руин тюрьмы и магистрата, но дело это не двигало.
Поначалу Тристис сам был жертвой этих допросов, уж кого-кого, а их с комендантом допрашивали раз пять, да с применением таких "артефактов правды", что не то что соврать, но и подумать о лжи было чревато, а голова постоянно болела от улучшающего вспоминания артефакта. И каждый раз их благодарили и с фальшивой любезностью заявляли, что, якобы, очередной дословный пересказ событий в магистрате помог им дальше продвинуться в расследовании.
В конце концов, это лицедейство Тристису очень надоело, он поговорил с Хомиусом, одним из членов комиссии, который оказался давним знакомым по службе в императорском сыске. В результате его после короткой проверки присоединили к комиссии как внештатного следователя. Ситуация там заострилась настолько, что они готовы были хоть горного козла привлечь к расследованию, если бы он хоть как-то смог помочь продвинуться следствию, упершемуся в тупик.
Очередной вялотекущий спор внутри комиссии был прерван служащим, объявившим о том, что Гиппос готов к допросу. По следствию этого дела проходило несколько человек — в основном тюремный персонал, но прежнему целителю досталось больше всех. Так уж вышло, что нынешний лекарь проработал на своем месте совсем недолго и никак не мог ответить на вопрос, каким образом заключенный-старожил все это время по документам проходил под видом обычного чаровника. Поэтому пришлось напрячь все силы, чтобы вытащить ушедшего на пенсию его предшественника. А потом всеми силами откачивать старичка от сердечного приступа, когда на свет стали всплывать его темные делишки.
К сожалению, не удавалось никак отыскать Толлеуса, ответственного за систему забора магической энергии и за оборону тюрьмы. Если кто-то и мог посоперничать с Гиппосом в качестве кандидата для дачи показаний, то только он. Но случай с магистратом настолько всех всполошил, что сразу после происшествия настройщика допросили очень поверхностно и хорошенько не потрясли по поводу системы функционирования тюрьмы. Комиссия тогда только подъехала, комендант пытался хоть как-то навести в городе порядок, а Тристис еще с день отходил от шока после случившегося. Лишь только Система заработала после сбоя, о Толлеусе вспомнили, но он как сквозь землю провалился. Все вещи в доме были оставлены на своих местах, как будто хозяин отлучился совсем ненадолго. На этот случай внутри была организована засада. Также всем городским караулам была дана наводка на арест настройщика в случае его обнаружения. Вот только интуиция подсказывала Тристису, что старик не так глуп и уже успел унести ноги из города. После того, как сыщик сам побыл несколько дней в качестве свидетеля, он вполне понимал и не винил шустрого старика.
